Именем
Российской Федерации
П О С Т А Н О В Л Е Н И Е
КОНСТИТУЦИОННОГО СУДА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
по делу о проверке конституционности ряда положений статей 402,
433, 437, 438, 439, 441, 444 и 445 Уголовно-процессуального кодекса
Российской Федерации в связи с жалобами граждан
С.Г.Абламского, О.Б.Лобашовой и В.К.Матвеева
город Москва 20 ноября 2007 года
Конституционный Суд Российской Федерации в составе
председательствующего - судьи Г.А.Жилина, судей Ю.М.Данилова,
Л.М.Жарковой, В.Д.Зорькина, С.М.Казанцева, М.И.Клеандрова,
Н.В.Мельникова, Н.В.Селезнева,
с участием граждан С.Г.Абламского и О.Б.Лобашовой,
представителей гражданки О.Б.Лобашовой - адвокатов Ю.Л.Ершова и
В.П.Носкова, представителя Государственной Думы - кандидата
юридических наук Е.А.Фоминой и представителя Совета Федерации -
доктора юридических наук Е.В.Виноградовой,
руководствуясь статьей 125 (часть 4) Конституции Российской
Федерации, пунктом 3 части первой, частями третьей и четвертой
статьи 3, пунктом 3 части второй статьи 22, статьями 36, 86, 96, 97
и 99 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде
Российской Федерации",
рассмотрел в открытом заседании дело о проверке
конституционности ряда положений статей 402, 433, 437, 438, 439,
441, 444 и 445 УПК Российской Федерации.
Поводом к рассмотрению дела явились жалобы граждан
С.Г.Абламского, О.Б.Лобашовой и В.К.Матвеева. Основанием к
рассмотрению дела явилась обнаружившаяся неопределенность в вопросе
о том, соответствуют ли Конституции Российской Федерации
оспариваемые заявителями законоположения.
Поскольку все жалобы касаются одного и того же предмета,
Конституционный Суд Российской Федерации, руководствуясь статьей 48
Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде
Российской Федерации", соединил дела по этим жалобам в одном
производстве.
Заслушав сообщение судьи-докладчика Н.В.Мельникова, объяснения
представителей сторон, заключение эксперта - доктора юридических
наук С.П.Щербы, выступления приглашенных в заседание
представителей: от Генерального прокурора Российской Федерации -
Т.Л.Оксюка, от Министерства внутренних дел Российской Федерации -
К.Е.Любимова, от Министерства здравоохранения и социального
развития Российской Федерации - Б.А.Казаковцева, исследовав
представленные документы и иные материалы, Конституционный Суд
Российской Федерации
у с т а н о в и л:
1. Граждане С.Г.Абламский, О.Б.Лобашова и В.К.Матвеев просят
признать не соответствующими Конституции Российской Федерации ряд
положений Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации,
которыми регламентируется производство по применению принудительных
мер медицинского характера в отношении лица, совершившего
запрещенное уголовным законом деяние в состоянии невменяемости.
1.1. Советский районный суд города Брянска удовлетворил
ходатайство следователя прокуратуры Брянской области о помещении
гражданина С.Г.Абламского, обвинявшегося в совершении деяния,
предусмотренного частью второй статьи 129 "Клевета" УК Российской
Федерации, в психиатрический стационар Брянской областной больницы
для производства судебно-психиатрической экспертизы. Надзорные
жалобы С.Г.Абламского в Брянский областной суд на принимавшиеся в
ходе производства по делу судебные решения возвращены без
рассмотрения с указанием на то, что по заключению
судебно-психиатрической экспертизы он нуждается в принудительном
лечении и потому не вправе лично оспаривать решения суда.
Полагая, что нормы главы 51 "Производство о применении
принудительных мер медицинского характера" УПК Российской Федерации
лишают лицо, в отношении которого решается вопрос о применении
принудительных мер медицинского характера, возможности самому
знакомиться с материалами дела, участвовать в судебных заседаниях,
лично осуществляя свою защиту, а также обжаловать принятые по делу
решения, С.Г.Абламский просит признать это регулирование
(содержащееся в части третьей статьи 433, частях третьей и шестой
статьи 439, части первой статьи 441 и статье 444) нарушающим его
права, закрепленные в статьях 45 и 46 Конституции Российской
Федерации.
1.2. Постановлением Ленинского районного суда города Ярославля
было продлено применение принудительных мер медицинского характера
в виде амбулаторного лечения и наблюдения у врача-психиатра в
условиях психиатрического диспансера в отношении гражданки
О.Б.Лобашовой, обвинявшейся в совершении деяния, предусмотренного
частью первой статьи 318 "Применение насилия в отношении
представителя власти" УК Российской Федерации. Кассационная и
надзорная жалобы на это постановление, поданные О.Б.Лобашовой в
Ярославский областной суд, а также ее ходатайство о прекращении
принудительного лечения, направленное в Ленинский районный суд
города Ярославля, возвращены без рассмотрения со ссылкой на то, что
в соответствии со статьями 402, 444 и 445 УПК Российской Федерации
она не относится к числу лиц, которые вправе обжаловать указанные
судебные решения и заявлять соответствующие ходатайства, и что ее
процессуальные права были реализованы ее законным представителем.
Неконституционность статей 402 и 444, а также части первой
статьи 445 УПК Российской Федерации О.Б.Лобашова усматривает в том,
что содержащиеся в них нормы, не включая лицо, в отношении которого
применяются принудительные меры медицинского характера, в число
участников уголовного судопроизводства, имеющих право обжаловать
решения суда о применении и продлении принудительных мер
медицинского характера и могущих инициировать рассмотрение вопроса
о прекращении применения этих мер, лишают ее права на
самостоятельное обращение в суд за защитой своих прав и тем самым
противоречат статьям 45 и 46 Конституции Российской Федерации. Не
соответствующими Конституции Российской Федерации заявительница
просит признать и те нормы главы 51 УПК Российской Федерации,
которые, как она полагает, не предоставляют лицам, в отношении
которых ведется производство или уже принято решение о применении
принудительных мер медицинского характера, право знакомиться с
затрагивающими их права решениями и участвовать в судебном
заседании, т. е. часть третью статьи 433, части третью и шестую
статьи 439 и часть первую статьи 441.
Кроме того, О.Б.Лобашова утверждает, что используемое как в
главе 51 УПК Российской Федерации (часть вторая статьи 443, часть
шестая статьи 445), так и в главе 15 УК Российской Федерации (часть
третья статьи 102, часть вторая статьи 104) в связи с
регламентацией оснований для применения, продления, изменения и
прекращения применения принудительных мер медицинского характера
понятие "психическое состояние" является юридически неопределенным
и порождает произвольное применение этих мер, что противоречит
статьям 19 и 46 Конституции Российской Федерации.
Между тем отсутствие в законе формально определенных критериев
понятия "психическое состояние", относящегося по своей природе к
категориальному аппарату наук, изучающих психическую сферу
человека, само по себе не может расцениваться как нарушающее
конституционные права заявительницы. Его содержание
конкретизируется судом в каждом уголовном деле на основе
подтвержденных доказательствами фактических обстоятельств с помощью
специальных познаний экспертов в области судебной психиатрии.
Исходя из их выводов о наличии или отсутствии у лица психического
расстройства и о существовании в связи с этим опасности причинения
им вреда себе самому или другим лицам суд устанавливает
соответствующие изменения в психическом состоянии данного лица,
выступающие в качестве правообразующих, правоизменяющих или
правопрекращающих юридических фактов, и тем самым обеспечивает
справедливое разрешение уголовного дела либо возникающих в связи с
применением принудительных мер медицинского характера
процессуальных вопросов. Именно суд, исследуя вопрос о наличии
оснований для применения, продления, изменения или прекращения
применения к лицу принудительных мер медицинского характера, обязан
проверить в судебном заседании обоснованность выводов
специалистов-психиатров о наличии у лица психического расстройства
и его возможных последствиях и в зависимости от психического
состояния лица принять надлежащим образом мотивированное решение по
делу.
1.3. По постановлению Железнодорожного районного суда города
Новосибирска в отношении гражданина В.К.Матвеева в связи с
совершением им деяния, предусмотренного частью первой статьи 318
"Применение насилия в отношении представителя власти" УК Российской
Федерации, были применены принудительные меры медицинского
характера в виде амбулаторного принудительного наблюдения и лечения
у психиатра по месту жительства. Полагая, что при рассмотрении его
дела был нарушен уголовно-процессуальный закон (в частности, к
участию в деле ни на предварительном следствии, ни в судебном
разбирательстве не привлекался законный представитель, при
проведении экспертиз не участвовал защитник), В.К.Матвеев обжаловал
это постановление в кассационном порядке, однако в рассмотрении
жалобы ему было отказано со ссылкой на то, что статья 444 УПК
Российской Федерации наделяет правом обжалования такого рода
решений только защитника, законного представителя или близкого
родственника лица, в отношении которого рассматривалось уголовное
дело, и прокурора.
В.К.Матвеев просит признать не соответствующими Конституции
Российской Федерации, ее статьям 19, 45, 46 (части 1 и 2), 50
(часть 3) и 55 (часть 3), взаимосвязанные положения статей 437, 438
и 444 УПК Российской Федерации, как не предусматривающие
обжалование постановления о применении принудительных мер
медицинского характера самим лицом, в отношении которого эти меры
применяются. Кроме того, он оспаривает конституционность части
первой статьи 437 УПК Российской Федерации, как не обеспечивающей
обязательное привлечение к участию в производстве о применении
принудительных мер медицинского характера законного представителя
лица, в отношении которого ведется данное производство.
Между тем закрепленное в части первой статьи 437 УПК
Российской Федерации правило о привлечении на основании
постановления следователя или суда законного представителя лица, в
отношении которого ведется производство о применении принудительных
мер медицинского характера, к участию в уголовном деле служит
важной гарантией прав лиц, не способных (или недостаточно
способных) самостоятельно участвовать в судопроизводстве в силу
наличия у них психического расстройства.
Использованная федеральным законодателем формулировка
"законный представитель привлекается к участию в уголовном деле"
является императивным по своему характеру предписанием, которое
исключает осуществление производства о применении принудительных
мер медицинского характера без участия в уголовном деле законного
представителя, равно как статья 438 УПК Российской Федерации не
допускает рассмотрение этой категории дел в отсутствие защитника.
Данный вывод подтверждается и положениями частей третьей и шестой
статьи 439, частей первой и третьей статьи 445 УПК Российской
Федерации, предусматривающими обязанность следователя и суда в ходе
производства по каждому делу о применении принудительных мер
медицинского характера предоставлять процессуальные документы
законному представителю.
Следовательно, часть первая статьи 437 УПК Российской
Федерации, предусматривающая в системном истолковании с другими
нормами данного Кодекса обязательное участие в производстве о
применении принудительных мер медицинского характера законного
представителя лица, в отношении которого оно осуществляется, не
может рассматриваться как нарушающая права, гарантированные
статьями 45 и 46 Конституции Российской Федерации.
1.4. Таким образом, предметом рассмотрения Конституционного
Суда Российской Федерации по настоящему делу являются находящиеся в
нормативном единстве положения статьи 402, части третьей статьи
433, статей 437 и 438, частей третьей и шестой статьи 439, части
первой статьи 441, статьи 444 и части первой статьи 445 УПК
Российской Федерации, на основании которых определяются
процессуальные права лица, в отношении которого осуществляется
производство о применении принудительных мер медицинского
характера, а именно права на личное ознакомление с материалами
уголовного дела, на участие в судебном заседании при его
рассмотрении, на заявление ходатайств, инициирование рассмотрения
вопроса об изменении и прекращении применения таких мер и
обжалование принятых по делу процессуальных решений.
2. Конституция Российской Федерации провозглашает человека,
его права и свободы высшей ценностью и - исходя из того, что права
и свободы человека и гражданина являются непосредственно
действующими, определяют смысл, содержание и применение законов и
обеспечиваются правосудием, - возлагает на государство обязанность
признавать, соблюдать и защищать эти права и свободы и охранять
достоинство личности (статьи 2 и 18; статья 21, часть 1).
Неотчуждаемость основных прав и свобод человека и их принадлежность
каждому от рождения (статья 17, часть 2, Конституции Российской
Федерации) предполагает недопустимость какого бы то ни было их
умаления, в том числе в отношении лиц, страдающих психическими
расстройствами.
Права и свободы человека и гражданина признаются и
гарантируются в Российской Федерации согласно общепризнанным
принципам и нормам международного права и в соответствии с
Конституцией Российской Федерации; при этом общепризнанные принципы
и нормы международного права и международные договоры Российской
Федерации являются составной частью ее правовой системы, и если
международным договором Российской Федерации установлены иные
правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила
международного договора (статья 15, часть 4; статья 17, часть 1,
Конституции Российской Федерации). Соответственно, часть третья
статьи 1 УПК Российской Федерации закрепляет, что общепризнанные
принципы и нормы международного права и международные договоры
Российской Федерации являются составной частью законодательства
Российской Федерации, регулирующего уголовное судопроизводство;
если международным договором Российской Федерации установлены иные
правила, чем предусмотренные Уголовно-процессуальным кодексом
Российской Федерации, то применяются правила международного
договора.
Согласно Международному пакту о гражданских и политических
правах каждый имеет право при рассмотрении любого предъявляемого
ему уголовного обвинения быть судимым в его присутствии и защищать
себя лично или через посредство выбранного им самим защитника
(подпункт "d" пункта 3 статьи 14). Право каждого обвиняемого в
совершении уголовного преступления защищать себя лично или через
посредство выбранного им самим защитника или, при недостатке у него
средств для оплаты услуг защитника, пользоваться услугами
назначенного ему защитника бесплатно, когда того требуют интересы
правосудия, закреплено также Конвенцией о защите прав человека и
основных свобод (подпункт "с" пункта 3 статьи 6).
Конкретизируя приведенные положения международно-правовых
актов применительно к лицам, страдающим психическими
расстройствами, Принципы защиты психически больных лиц и улучшения
психиатрической помощи (приняты 17 декабря 1991 года Резолюцией
Генеральной Ассамблеи ООН 46/119) предусматривают право любого
психически больного лица на осуществление всех признанных
международными нормами гражданских, политических, экономических,
социальных и культурных прав и прямо указывают на недопустимость
какой-либо дискриминации, т. е. установления в связи с психическим
заболеванием лица таких отличий, исключений или предпочтений,
следствием которых являются отрицание или ограничение равенства в
реализации прав (пункты 4 и 5 принципа 1); в отношении же лиц,
совершивших запрещенные уголовным законом деяния, если
предполагается или установлено, что они страдают психическим
заболеванием, общие принципы защиты подлежат применению в полном
объеме с такими минимальными, необходимыми в данных обстоятельствах
изменениями и исключениями, которые не будут наносить ущерб их
правам (принцип 20); при этом государства обязаны обеспечивать
наличие соответствующих механизмов для соблюдения данной Резолюции,
в том числе в части разрешения жалоб (принцип 22).
В ряде других документов - рекомендации Парламентской
Ассамблеи Совета Европы 818(1977) "О положении психически больных",
рекомендациях Комитета Министров Совета Европы N R(83)2
"Относительно правовой защиты лиц, страдающих психическим
расстройством, которые были госпитализированы в принудительном
порядке", N R(99)4 "О принципах, касающихся правовой защиты
недееспособных взрослых", Rec(2004)10 "Относительно защиты прав
человека и достоинства лиц с психическим расстройством"
государствам - членам Совета Европы предложено установить, чтобы
судебные решения не принимались только на основании медицинских
заключений, а пациенту с психическим заболеванием, как и любому
другому лицу, было обеспечено право быть выслушанным и чтобы в
случаях предполагаемого правонарушения в течение всего
разбирательства присутствовал адвокат; лица с психическими
расстройствами должны иметь возможность осуществлять все свои
гражданские и политические права, а любые их ограничения
допускаются строго в соответствии с Конвенцией о защите прав
человека и основных свобод и не могут основываться на одном лишь
факте наличия у лица психического заболевания.
С названными положениями международных актов соотносятся
предписания Закона Российской Федерации от 2 июля 1992 года
"О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее
оказании", согласно части первой статьи 5 которого лица, страдающие
психическими расстройствами, обладают всеми правами и свободами
граждан, предусмотренными Конституцией Российской Федерации и
федеральными законами; ограничение же прав и свобод граждан,
связанное с психическим расстройством, допустимо лишь в случаях,
предусмотренных законами Российской Федерации, как это следует из
статьи 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации.
3. Согласно части третьей статьи 433 и части первой статьи 441
УПК Российской Федерации производство о применении принудительных
мер медицинского характера в отношении лица, совершившего
запрещенное уголовным законом деяние в состоянии невменяемости,
осуществляется в порядке, установленном данным Кодексом с
изъятиями, предусмотренными его главой 51.
Лица, в отношении которых осуществляется производство о
применении принудительных мер медицинского характера,
непосредственно не упомянуты ни в разделе II УПК Российской
Федерации в числе участников уголовного судопроизводства - в
отличие от других лиц, в отношении которых также осуществляется
преследование, но которые способны нести уголовную ответственность
(подозреваемые и обвиняемые), ни в самой главе 51 УПК Российской
Федерации - в числе тех субъектов, которым в соответствии с
правилами данной главы разъясняется право знакомиться с материалами
уголовного дела, которые уведомляются о прекращении уголовного дела
или о направлении его в суд для применения принудительной меры
медицинского характера с вручением копии соответствующего
постановления и которые наделены правом участвовать в судебном
заседании при его рассмотрении (части третья и шестая статьи 439,
часть первая статьи 441); не отнесены они и к имеющим право
обжаловать постановления суда в кассационном и надзорном порядке
(статьи 402 и 444) и право инициировать прекращение или изменение
принудительной меры медицинского характера (часть первая статьи
445). В силу статей 437 и 438 УПК Российской Федерации
перечисленные права осуществляются законным представителем и
защитником лица, в отношении которого ведется производство о
применении принудительных мер медицинского характера.
В правоприменительной практике изъятия из общего порядка
производства по уголовному делу в отношении данной категории лиц
толкуются как изъятия из их процессуального статуса, исключающие
возможность личного участия в производстве по уголовному делу.
Между тем, по смыслу правовой позиции, сформулированной
Конституционным Судом Российской Федерации в Постановлении от
27 июня 2000 года N 11-П, при обеспечении процессуальных гарантий
лицам, чьи права и законные интересы затрагиваются в ходе
уголовного судопроизводства, необходимо исходить не только из
формального наделения их соответствующим процессуальным статусом,
но и, прежде всего, из сущностных признаков, характеризующих их
фактическое положение.
3.1. Лицо, в отношении которого ведется производство о
применении принудительных мер медицинского характера, так же как
подозреваемый и обвиняемый по уголовному делу, по существу,
уличается в совершении деяния, запрещенного уголовным законом.
Поэтому такому лицу, хотя оно и не привлекается к уголовной
ответственности, должны обеспечиваться равные с другими лицами, в
отношении которых осуществляется преследование, процессуальные
права, - тем более что, как следует из пункта 3 части второй статьи
29, пункта 16 части четвертой статьи 47, пункта 4 части третьей
статьи 49, пункта 3 статьи 196 и статьи 203 УПК Российской
Федерации, до получения результатов судебно-психиатрической
экспертизы лицо, в отношении которого она проводилась, по своему
статусу являлось обвиняемым или подозреваемым и, таким образом, уже
обладало соответствующими процессуальными правами (статьи 46 и 47
УПК Российской Федерации).
Само по себе отсутствие в частях третьей и шестой статьи 439,
статьях 402 и 444, части первой статьи 445 УПК Российской Федерации
упоминания рассматриваемой категории лиц в качестве самостоятельных
субъектов процессуальных прав, равно как и наделение статьями 437 и
438 данного Кодекса правом действовать в их интересах законного
представителя и защитника не могут расцениваться как исключающие их
участие в судебном разбирательстве, однако в правоприменительной
практике с момента получения заключения судебно-психиатрической
экспертизы лицо, признанное невменяемым, как правило, не только
автоматически считается не способным лично осуществлять указанные в
этих нормах процессуальные действия, но и лишается остальных прав,
предоставленных в уголовном судопроизводстве лицам, в отношении
которых ведется уголовное преследование, а именно: знать, в
совершении какого общественно опасного деяния его уличают, давать
объяснения по обстоятельствам дела, заявлять ходатайства,
участвовать в производстве следственных действий и судебном
разбирательстве, приносить жалобы на действия и решения
следователя, прокурора и суда, знакомиться с заключением экспертов
и др.
С момента приобщения к материалам уголовного дела заключения
судебно-психиатрической экспертизы обеспечение процессуальных прав
данной категории лиц в полном объеме передается законному
представителю и защитнику, сами же эти лица, таким образом,
фактически утрачивают уголовно-процессуальную дееспособность, т. е.
становятся в производстве о применении принудительных мер
медицинского характера его объектом, без проверки в судебном
заседании, действительно ли они не способны (с точки зрения
психического состояния) самостоятельно защищать свои права.
Между тем отсутствие в уголовном и уголовно-процессуальном
законодательстве основанного на обязательном учете реальной
способности лица осуществлять процессуальные действия
дифференцированного регулирования прав тех, у кого такая
способность, несмотря на заболевание, сохранена, и тех, кто
действительно по своему психическому состоянию не может
самостоятельно защищать свои права, не соответствует международным
обязательствам Российской Федерации и законодательству Российской
Федерации о психиатрической помощи и не обеспечивает защиту прав
личности от необоснованных ограничений. Лишение лица, в отношении
которого подлежат применению или применены принудительные меры
медицинского характера, возможности самостоятельно реализовывать
свои процессуальные права, если психическое заболевание этому не
препятствует, означает не согласующееся с конституционно значимыми
целями, закрепленными в статье 55 (часть 3) Конституции Российской
Федерации, ограничение прав, гарантированных каждому ее статьями 45
(часть 2) и 46 (часть 1).
Данный вывод корреспондирует практике Европейского Суда по
правам человека, который в постановлении от 20 октября 2005 года по
делу "Романов против России" признал, что присутствие заявителя в
судебном заседании является необходимым условием для того, чтобы
судья лично мог убедиться в его психическом состоянии и принять
справедливое решение; рассмотрение дела судом первой и кассационной
инстанций в отсутствие заявителя (вопреки его желанию), которое
ничем не может быть компенсировано, допустимо лишь при наличии
особых обстоятельств, например если имеют место какие-либо признаки
агрессивного поведения или если физическое и психическое состояние
не позволяет ему предстать перед судом.
3.2. Конституционное право на судебную защиту в его
истолковании Конституционным Судом Российской Федерации
предполагает, прежде всего, право каждого на обращение в суд
самостоятельно либо через своего представителя, законного
представителя или защитника; при этом, по смыслу правовых позиций,
сформулированных Конституционным Судом Российской Федерации в
постановлениях от 3 мая 1995 года N 4-П, от 16 марта 1998 года
N 9-П, от 17 ноября 2005 года N 11-П и от 20 февраля 2006 года
N 1-П, правомочие лично обращаться к суду за защитой своих прав и
свобод имеет универсальный характер и является неотъемлемым
элементом нормативного содержания данного права. Указанного
правомочия не могут быть лишены и лица, в отношении которых
разрешается вопрос о применении принудительных мер медицинского
характера либо об их продлении, изменении или прекращении.
Именно такое регулирование предусмотрено для решения вопросов,
связанных с признанием лиц недееспособными и их госпитализацией в
психиатрический стационар в недобровольном порядке, в гражданском
судопроизводстве, где допускается личное участие лица в судебном
заседании, если это возможно по его состоянию здоровья; если же по
сведениям, полученным от представителя психиатрического учреждения,
психическое состояние лица не позволяет ему лично участвовать в
рассмотрении вопроса о его госпитализации в проводимом в помещении
суда судебном заседании, то заявление о принудительной
госпитализации гражданина рассматривается судьей в психиатрическом
стационаре; признается также право на личное заявление ходатайств и
обжалование в суд нарушающих права и свободы граждан действий и
решений медицинских и иных работников при оказании лицу
психиатрической помощи, а также право лично обжаловать в
кассационном и надзорном порядке решение суда о госпитализации в
недобровольном порядке, о продлении ее сроков, о признании лица
недееспособным (часть первая статьи 284, часть первая статьи 304,
статья 336 и часть первая статьи 376 ГПК Российской Федерации,
часть вторая статьи 34, часть третья статьи 35 и часть вторая
статьи 37 Закона Российской Федерации "О психиатрической помощи и
гарантиях прав граждан при ее оказании").
Отсутствие в нормах главы 51 УПК Российской Федерации
аналогичных прямых предписаний относительно прав, предоставленных
лицам, страдающим психическими расстройствами, в уголовном
судопроизводстве, истолковывается в правоприменительной практике
как позволяющее не учитывать фактическую способность лица, в
отношении которого ведется производство о применении принудительных
мер медицинского характера, лично участвовать в производстве по
делу и самостоятельно осуществлять процессуальные действия,
направленные на защиту своих интересов.
В процессе дальнейшего совершенствования
уголовно-процессуального законодательства в данной сфере
федеральный законодатель вправе - исходя из конституционного
принципа равенства, не допускающего различное регулирование
однородных по своей юридической природе отношений (Постановление
Конституционного Суда Российской Федерации от 28 мая 1999 года
N 9-П), - в рамках предоставленных ему дискреционных полномочий
осуществить дифференцированное регулирование прав указанных лиц с
учетом их психического состояния и способности лично участвовать в
уголовном судопроизводстве.
3.3. Таким образом, находящиеся в нормативном единстве
положения статьи 402, части третьей статьи 433, статей 437 и 438,
частей третьей и шестой статьи 439, части первой статьи 441, статьи
444 и части первой статьи 445 УПК Российской Федерации нарушают
статьи 19, 45 (часть 2), 46 (часть 1) и 55 (часть 3) Конституции
Российской Федерации в той мере, в какой эти положения - по смыслу,
придаваемому им сложившейся правоприменительной практикой, - не
позволяют лицам, в отношении которых осуществляется производство о
применении принудительных мер медицинского характера, лично
участвовать в уголовном процессе и самостоятельно реализовывать
свои процессуальные права, а именно знакомиться с материалами
уголовного дела, участвовать в судебном заседании при его
рассмотрении, заявлять ходатайства, инициировать рассмотрение
вопроса об изменении и прекращении применения указанных мер и
обжаловать принятые по делу процессуальные решения.
Исходя из изложенного и руководствуясь частями первой и второй
статьи 71, статьями 72, 74, 75, 79 и 100 Федерального
конституционного закона "О Конституционном Суде Российской
Федерации", Конституционный Суд Российской Федерации
п о с т а н о в и л:
1. Признать не соответствующими Конституции Российской
Федерации, ее статьям 19, 45 (часть 2), 46 (часть 1) и 55 (часть
3), находящиеся в нормативном единстве положения статьи 402, части
третьей статьи 433, статей 437 и 438, частей третьей и шестой
статьи 439, части первой статьи 441, статьи 444 и части первой
статьи 445 УПК Российской Федерации в той мере, в какой эти
положения - по смыслу, придаваемому им сложившейся
правоприменительной практикой, - не позволяют лицам, в отношении
которых осуществляется производство о применении принудительных мер
медицинского характера, лично знакомиться с материалами уголовного
дела, участвовать в судебном заседании при его рассмотрении,
заявлять ходатайства, инициировать рассмотрение вопроса об
изменении и прекращении применения указанных мер и обжаловать
принятые по делу процессуальные решения.
2. Правоприменительные решения по делам граждан
С.Г.Абламского, О.Б.Лобашовой и В.К.Матвеева подлежат пересмотру в
установленном порядке с учетом настоящего Постановления, если для
этого нет иных препятствий.
3. Настоящее Постановление окончательно, не подлежит
обжалованию, вступает в силу немедленно после провозглашения,
действует непосредственно и не требует подтверждения другими
органами и должностными лицами.
4. Согласно статье 78 Федерального конституционного закона
"О Конституционном Суде Российской Федерации" настоящее
Постановление подлежит незамедлительному опубликованию в
"Российской газете" и "Собрании законодательства Российской
Федерации". Постановление должно быть опубликовано также в
"Вестнике Конституционного Суда Российской Федерации".
Конституционный Суд
Российской Федерации
N 13-П